Чего на самом деле Москве стоили 5 лет с Крымом: в РФ рассказали то, о чем Кремль предпочитает молчать

Будучи на бумаге частью России (пятилетие подписания этой бумаги мы сегодня отмечаем), Крым не является полноправной частью России в реальности. Что делать с Крымом, никто не знает, и даже в высоких кабинетах Москвы можно все чаще услышать: "зря мы в это ввязались".

Российский социолог Константин Гаазе о том, что реально произошло на захваченном полуострове.

Пять лет назад руководство России взяло на себя ответственность за судьбы двух миллионов жителей Крымского полуострова. Казалось, что Крым обречен стать лучшим местом на свете – по крайней мере, лучшим местом в России. 

Но ничего не получилось. 

Объясняется это просто. 

По сути, Крым был частью России лишь несколько месяцев. А потом из-за жесточайших «крымских» санкций, введенных ЕС и США в декабре 2014 г., превратился фактически во временно оккупированную территорию.

Будучи на бумаге частью России (пятилетие подписания этой бумаги мы сегодня отмечаем), Крым не является полноправной частью России в реальности. Что делать с Крымом, никто не знает, и даже в высоких кабинетах можно все чаще услышать: зря мы в это ввязались. 

По оценкам европейских дипломатов, Россия за четыре года не сделала ни одного шага навстречу ЕС и США, чтобы отменить или ослабить вышеупомянутые санкции. Понятно, что в обозримой перспективе ничего не изменится и не может измениться. Позиция «вы санкции ввели, вы и отменяйте» не предполагает какого-либо диалога по поводу отрезанного, несмотря на мост и бюджетные вливания, от метрополии полуострова.

Признание и санкции

Пропаганда, гостелевидение и ответственные товарищи хотели бы убедить российскую публику, что Запад никогда не уважал волю жителей Крыма и сразу после их волеизъявления начал наказывать полуостров при помощи санкций за любовь к свободе и желание вернуться в российскую гавань. Но на самом деле это не так. Когда весной 2014 г. в Москве обсуждали, не устроить ли в Крыму офшор всесоюзного, а лучше всемирного масштаба, когда создавали Министерство по делам Крыма, никаких санкций, запрещающих компаниям, желающим работать в ЕС и США, на пушечный выстрел приближаться к полуострову, не было. 23 марта 2014 г. 

ЕС запретил выдавать жителям Крыма визы в России, но первые «блокадные» экономические санкции были введены только в конце июля, после инцидента со сбитым Boeing 777, США также воздерживались от каких-либо серьезных санкций против Крыма до июля. Окончательно система санкционных запретов любой деловой активности на полуострове была оформлена только в декабре 2014 г.

Понятно, что одним из спусковых крючков этих санкций было вмешательство России в дела востока Украины. Но были и другие. Конфискация собственности украинских компаний и граждан на полуострове. Отсутствие всякой воли к переговорам по проблеме крымских татар. Наконец, стремительная милитаризация полуострова. Грубо говоря, хотя "референдум" был организован в спешке и у сторонников сохранения Крыма в составе Украины, как и у сторонников полностью независимого Крыма, не было возможности высказаться, а полуостров был захвачен российской армией, страны Запада де-факто признали присоединение Крыма «квазилегитимным». И дали России окно примерно в полгода, чтобы совершить действия, разряжающие ситуацию, укрепляющие эту «квазилегитимность».

Вместо этого они получили войну в Украине. Президент Владимир Путин разменял возможность постепенного признания Крыма как части Российской Федерации на призрачные шансы развалить Украину. 

И проиграл.

Жизнь хуже обычной

Сегодня в Крыму фактически не может работать ни одна компания, которая хочет легально и беспроблемно работать на американском рынке или рынках ЕС. Там нет привычной для всей страны инфраструктуры, там не работают банки из метрополии. 

Крым, который в Кремле видели некогда как новый центр страны, превратился в провинциальный прокси-рынок, который рискует мгновенно загнуться или стать огромным базаром для контрабанды, если у федерального правительства вдруг закончатся деньги. 

В составе слабого украинского государства Крым был реальной автономией. В составе сильного российского – стал хрестоматийным примером региона-реципиента, полностью зависимого от вливания бюджетных средств из Москвы.

Цены на недвижимость падают на полуострове несколько лет подряд, говорят, что открытие автомобильного моста это падение ускорило. Новый дом на подъезде к Феодосии сегодня можно купить меньше чем за $100 000. 

Скромный дом с участком в самой Феодосии – примерно за $50 000, если деньги на руках. В 2012 г., для сравнения, мои знакомые продали за $100 000 квартиру площадью около 70 кв. м в трехэтажном жилом доме недалеко от Ялты. По сравнению с бедными регионами Центральной России крымская недвижимость все еще дорогая, но по сравнению с соседним Краснодаром – уже дешевая.

После введения санкций в конце 2014 г. ни о каком офшоре с британским правом речь не идет. Но нового внятного видения, чем Крым в составе России может и должен стать, не появилось. Хотя пока никто это не произносит вслух, уже понятно, к чему идет дело. Крупные компании, связанные с государством, платят нечто вроде «крымского оброка»: покупают и ремонтируют пансионаты и санатории в Крыму и отправляют туда своих сотрудников. 

Это делает и ФСО, и Сбербанк. А пока крымчане потихоньку переезжают в метрополию, их место занимают «бывшие» с материка: отставники и пенсионеры силовых ведомств, госслужбы, госкомпаний и т. д. Если все будет идти, как идет, спустя еще 15 лет, полагаю, Крым превратится в однородную социальную среду из «новых бюджетников» в широком смысле слова. В провинцию для держателей карты «Мир», говоря образно.

Крымский нацпроект

Можно ли что-то сделать по этому поводу? Можно ли на самом деле присоединить Крым к России, т. е. вернуться в состояние до декабря 2014 г.? Любое ответственное правительство, памятуя, что ровно пять лет назад президент Путин обещал Крыму «сильный, устойчивый суверенитет», должно было сделать своей целью обеспечение полноты этого суверенитета для полуострова. То есть должно было сделать своей целью, своим главным KPI появление в Крыму Сбербанка, заправок BP и магазинов IKEA, не говоря уже про устойчивый приток инвестиций, рост цен на недвижимость, повышение качества жизни. Ничего из этого не сделано.

Тем не менее такая возможность, кажется, не совсем упущена. 

Образ Путина, открывающего первый офис Сбербанка в Крыму, не вызывает аллергию или отторжение у дипломатов из ключевых стран ЕС, не только у немцев. Публично это выражается, например, в том, что канцлер Ангела Меркель несколько раз подчеркивала, что экономические санкции будут сняты, когда Украина вернет себе суверенитет над своими территориями в Донецке и Луганске, а не когда она вернет себе суверенитет над Крымом. Реальная проблема, говорят европейские дипломаты, состоит в том, что с 2014 г. Россия не сделала ни одного шага навстречу, ни одного движения, которое можно было бы прочитать как желание постепенно демонтировать санкции, наложенные на полуостров в конце 2014 г.

Вместо этого Россия твердит: вы ввели, вы и отменяйте. Парадокс, но именно это сегодня выглядит как позиция временщиков, т. е. людей, руководствующихся девизом «нет ничего более постоянного, чем временное». И речь не про оппозицию, которая как раз готова обсуждать что угодно, лишь бы вернуться хотя бы к квазипризнанию присоединения Крыма. Речь про правительство, про МИД, про Кремль.

Россия ведет себя по отношению к Крыму хуже, чем некоторые империи прошлого по отношению к своим отдаленным уголкам.

Она превратила полуостров в символический #Крымнаш, один из главных своих экспортных брендов, но при этом провинциализировала реальный Крым, лишив его будущего. Так выглядит паттерн нового русского колониализма. Присоединяй или не присоединяй, поступай как с Крымом или поступай как с Южной Осетией, результат один и тот же: новые провинции быстро превращаются в пыльные памятники политическим ошибкам исторического масштаба.

Автор – социолог, приглашенный эксперт Московского центра Карнеги